Новая история Второй мировой - Страница 26

Танк, родившийся в годы Первой мировой как средство прорыва обороны противника, оказался крайне полезным средством сопровождения подвижной пехоты (и кавалерии) в глубине вражеской территории. Поскольку во вражеском тылу не ожидалось встречи с хорошо организованной и подготовленной обороной, главным для танка дальнего действия (англичане именовали его крейсерским) была дальность хода и подвижность, определявшиеся не только табличными характеристиками, но и надежностью машины. Считалось, что высокая скорость отчасти сможет послужить и защитой от вражеского артиллерийского огня. Это оказалось верным — но именно для действий против слабой и наскоро организованной обороны, где плотность противотанковых орудий незначительна.

При отсутствии необходимости прорывать подготовленную оборону крейсерским танкам не требовались тяжелые пушки. Главной их целью должны были стать либо отдельные огневые точки, либо танки, которые противник имел возможность перебросить к месту боя быстрее всего. Для борьбы с теми и другими по взглядам 30‑х годов вполне хватало 37‑мм пушки или даже 20‑мм автомата — именно такими орудиями оснащалась пехота того времени в качестве противотанковых. Таким образом, даже Pz. II с его 20‑мм пушкой (напомним — автоматической) и высокой надежностью являлся вполне подходящей машиной для маневренной войны даже по меркам конца 30‑х годов. Да, он никак не был приспособлен к прорыву вражеской обороны, но, как уже отмечалось, тактика немецких танковых войск этого и не предусматривала. В мае 1940 года «двоечка» оказалась бессильной против французских пехотных танков с их незначительной скоростью, но мошной броней — однако та же тактика блицкрига подразумевала, что танки с танками не воюют. Пользуясь своим преимуществом в маневренности и управляемости, немецкие танковые подразделения должны были уходить от прямого столкновения с вражескими танками, против которых выбрасывался заслон из противотанковых пушек на механической тяге. Для штурма отдельных вражеских опорных пунктов немецкие танковые дивизии имели собственную полевую артиллерию 75‑мм калибра, а также «артиллерийские» танки — Pz. IV, оснащенные короткоствольной пушкой такого же калибра. Это казалось достаточным — и в большинстве случаев на первом этапе войны действительно было достаточным.

Пехотным танком (они же танки ДД) надлежало иметь солидную защиту, мощное вооружение (пулеметы и короткоствольные пехотные орудия, желательно во множественном числе) при невысокой скорости и сравнительно небольшой дальности хода. Достичь таких качеств оказалось гораздо сложнее, ибо усиление брони и установка мощного вооружения требовали значительного утяжеления машины, для чего был нужен мощный двигатель, а главное — принципиально новая ходовая часть, значительно усиленная по сравнению с традиционными моделями.

Надо сказать, что не только в 20‑е годы, но и позже, вплоть до Второй мировой войны многие военные теоретики продолжали считать, что танки вполне способны действовать в прорыве и тылу врага без поддержки пехоты; моторизация пехоты все еще рассматривалась ими в основном как средство быстрой переброски по собственным тылам, а действия в глубоком вражеском тылу оставались прерогативой кавалерии.

Вот что по этому поводу писали советские военные теоретики:

«Стадия развертывания оперативного маневра рисуется в следующем виде. Механизированные соединения, стратегическая конница (1‑й эшелон оперативного маневра), устремляющиеся в прорыв вместе с мощной штурмовой и бомбардировочной авиацией, встречными столкновениями ликвидируют подходящие пешком, на автомобилях оперативные резервы противника.

Дезорганизация тыла противника — узлов управления, снабжающих баз… производится рейдирующими механизированными соединениями и стратегической конницей, сопровождаемыми десантами с воздуха.

Одновременно войсковые соединения (второго эшелона оперативного маневра) развертывают маневр на автомобилях (автомобильный маневр), поданных из состава авторезерва главного командования…

Обратим внимание — речь идет не о моторизованной пехоте, а об обычной пехоте, временно посаженной на транспорт, выделенный из состава РГК. Во многом именно теория глубокой операции, а вовсе не «блицкриг», стала порождением бедности — недостаточного уровня моторизации войск, когда из массы армии предполагалось выделять автономный кулак, по своей подвижности многократно превосходящий основный силы. Задачей этого кулака являлся не удар по уязвимым точкам вражеской тыловой структуры с последующим перехватом коммуникаций, а «размягчение» самой обороны вкупе с противодействием вражеским подвижным резервам, перебрасываемым к месту прорыва из тыла либо с других участков фронта.

Именно такими виделись действия механизированных сил творцам теории «глубокой» операции. Необходимость существования чисто моторизованных сил ставилась под сомнение — через пять лет уже упоминавшийся нами выше Ф. Новослободский в своей статье повторял то же самое:

«Войска, обладавшие только средствами оперативной подвижности, не имевшие в бою преимуществ перед обыкновенными, вызывали бы лишь ненужные расходы. Придача оперативной подвижности любому войсковому соединению может быть осуществлена путем перевозки специальными автотранспортными отрядами».

Проще говоря, моторизация пехоты — отдельно, танки — отдельно. Если мы не имеем средств на полную моторизацию, тогда отдадим приоритет танку как средству, дающему реальное и решительное превосходство, хотя бы в определенном месте и в определенный момент. Между прочим, это один из вариантов все того же принципа Гудериана «Klotzen nicht Kleckern!» — «Бейте, а не шлепайте», сиречь не пытайтесь достичь успеха везде, а сосредотачивайте максимум средств и ресурсов в одном месте, где вы чувствуете себя наиболее сильными.